Название: Надеюсь ты всё поймешь...
Автор: Luna-san
Бета: Нет
Тип: Трагедия.
Жанр: Воспоминания.
Персонажи/Пейринг: Асума/Куренай
Рейтинг: PG-13
Дисклаймер: Мир принадлежит Масаси Кисимото.
Саммари: Первые пробы пера в попытке выразить собственну боль...
Статус: Закончен
Размещение: А оно вам надо?.. В крайнем случае: выкините из головы и забудьте как страшный сон...

Надеюсь, ты всё помешь...
Он как всегда курил, стряхивая пепел на столь любимый Куренай ковер. Черные глаза всё так же устремлены в бесконечность. Тонкая сизая дымка окутывала лицо и исчезала в районе потолка. Асума всегда курил в спальне, ведь Куренай любила аромат его сигарет.
Вновь сигарета задержалась у уголка губ, на лице отразилась напряженность. Асума что-то обдумывал, причем старательно и долго. Три пустые пачки валялись у его любимого кресла. Ночь, давно взявшая в свои объятья почти всех в Конохе, безумно старалась получить и младшего Сарутоби, но у неё ничего не выходило. Шиноби будто автомат отказывался спать вот уже 7 дней подряд. Что же стало причиной беспокойства Асумы? Ответ прост, он проступает в его глазах, когда он смотрит на жену. Она как обычно сладко спит, повернувшись лицом к его подушке. Рука слегка выглядывает из-под одеяла, что придает ей налет детской невинности. Она счастлива. Асума знает это, но он также знает, что счастье редко бывает долгим.
- Уже скоро… - прошептал шиноби, глядя в черное небо с яркими холодными звездами… Уже скоро…
- Асума? Где ты, милый? – доносится до него голос горячо любимой супруги, слегка заспанный, но всё такой же обворожительный, – пора баиньки, а то я буду вынуждена, навести на тебя генджутсу повиновения жене…
- Я сейчас… Только докурю сигарету, хорошо?
- Ладно… - Её голос сбивается на тихое бормотание. – У тебя не больше пяти ми…
"Уснула, - подумал он. - Пусть спит. Если все будет, так, как я предполагаю, то очень скоро она престанет спать. Пусть хотя бы сейчас её ничто не тревожит".
Раскуривая новую сигарету, Асума достает пустой свиток, и что-то начинает быстро писать, не включая света. Свиток почти наполовину пуст, когда он заканчивает, после он запечатывает его и кладет в стол.
- Ты всё поймешь… Я надеюсь…
Дверь тихонько закрылась за охотником селения Листа, что ушел в ночь. Ночь, которую потом Куренай будет проклинать, вспоминая его смутный силуэт на фоне окна. Силуэт, что растает, как дымка от его сигареты…

Спустя два дня.
- Асума… Нет… Не верю! НЕ ВЕРЮ!!!!! Неееет… Голос сбивается на хрип. – Неееет!!! Неееееет…
- Куренай-сама. Мы пытались, но не успели. Раны были слишком серьезными. Он продержался ещё пять минут, а потом… Куренай-сама!!! Срочно, доктора!!! Позовите же врача!!!

Спустя 3 часа.
- Как ты? – Над Куренай склонилась Пятая, придирчиво осматривающая её.
- А как ты думаешь? – Это всё, что она смогла выдавить из себя.
- Хорошо, - пятая тяжело вздохнула. – Вот успокоительное. Я пойду. К тебе завтра зайдет Шикомару. Асума просил его кое о чем. А сейчас постарайся уснуть…
- Где Шикомару? Пожалуйста, приведи его сюда… - Голос совался, потонув в рыданиях. – Он видел его конец… Приведи его. Прошу.
- Хорошо. – Коротко ответила Пятая и удалилась.
Через пять минут в дверь осторожно постучали.
- Заходи, если это ты.
Шикомару медленно зашел в палату. В его глазах царила неземная грусть. Иными словами паренёк был просто убит. Не зная причину, Куренай удивилась бы, но сейчас…
- Присаживайся. Не обращай внимания, что на больничной койке и не смей меня щадить. Я хочу услышать всё о последних часах моего мужа. – Её голос был тверд, а во взгляде читалась такая решимость, что Шикамару не рискнул даже мысленно возразить.
Он заговорил. В начале, ещё пытаясь сдержаться, но потом. Слезы. То, что не должен показывать ни один шиноби. То, чего стыдится, так называемый мужчина. И лишь настоящие люди знают, что слезы не слабость, а сила. Он плакал, по-детски закрывая лицо рукавом. Каждое слово он не произносил, не вспоминал, он вымучивал. Боль потери затмевала всё. Собравшись с силами, он взглянул на Куренай. Его глаза были закрыты, из век текли прозрачные слёзы. Она с трудом подавляла рыдания. Кулаки её были крепко сжаты, и лишь губы слегка подрагивали.
- Шикомару… Не беспокойся. Сейчас можешь делать всё что хочешь. Он нас поймет. Он нас поймет… Там…
Рыдания сотрясли молодую женщину. На голове появился первый седой волос.
- Продолжай. Извини, что сбила тебя.
- Да, Куренай-сама…
Лишь чрез два часа Шикомару покинул палату. Куренай не могла заснуть. Она лишь прокручивала в голове то, что ей рассказал Шикомару.
- Не даром ты так его любил… Его память послужила доброму делу. Благодаря нему я буду помнить о тебе всё… Всё…
Рыдания, перешедшие в истерику, слышали во всем госпитале, но никто не возражал. Все знали о самой счастливой паре в деревне – Асуме Сарутоби и его жене – Юухи Куренай. Теперь и самой грустной… Ведь Асумы больше нет. Его любили и уважали в деревне. Друзья за ум и готовность помочь, знакомые и коллеги – за спокойный нрав, а просто народ знал его как справедливого бойца деревни спрятанной в Листве. Они понимали какого Куренай, и молчали… Молчали в знак траура, в знак солидарности…
Душераздирающий крик промчался над госпиталем. Крик, напоминавший песнь умирающего феникса – величественный, и бездонно печальный… Крик, женщины, потерявшей своего любимого… Крик Куренай Юухи, ставшей вдовой…

Через неделю.
Квартира, раньше казавшаяся Куренай самой светлой в округе, вдруг сжалась и превратилась в темную халупу. Всё казалось чужим. Потому, что не было его… Лишь пачка сигарет привычно лежала на подлокотнике любимого кресла. Куренай теперь проводила свою жизнь в том самом кресле, где так любил подумать её муж. Она укутывала ноги пледом и часами сверлила небо за окном. Взгляд куноичи погас. Там на кладбище, она стояла почти как тень. Её держал под руку Какаши, иначе она бы просто упала. Лицо не переставало быть влажным, но никто не возражал. Лишь одно спрашивало у неба эта сильная женщина: «Почему? Почему именно мой муж?» Больше она ничего не помнила и не понимала. Толпы людей, какие-то утешения, разговоры и что-то ещё… А она как заводная кукла кивала головой, помня лишь последнюю ночь, когда Асума ещё был с ней, ночь, что навсегда врезалась в её память… Его темный силуэт на фоне этого же окна. Теперь он растаял как дымка, как мираж, будто бы его вообще не было…
- Асума… - тихо шепчет она и снова молчит, будто надеется, что сейчас он положит ей руку на плечо, и всё это окажется дурным сном. Кошмаром, что приснился в грозу. Обманом… Фальшью… Но Асума не приходил. Он больше не придет. В дверь постучали, на что Куренай вообще не отреагировала. Дверь скрипнула и в комнату вошел Какаши.
- Куренай. – Он тихонько позвал её. – Куренай…
- Что привело тебя в мой дом, Хатаке Какаши? – устало спросила наконец вернувшаяся в реальность куноичи
- Понимаю, сейчас не самое подходящее время, но я с заданием от Пятой. Старейшины требуют отчеты Асумы, которые он ещё не сдал. Ты не посмотришь?
- Нет. Если хочешь, посмотри сам. Верхний ящик стола.
- Хорошо. Извини меня, я вынужден…
- Не извиняйся. Безопасность деревни превыше всего. – Это правило каждого шиноби деревни прозвучало из её уст как приговор.
За её спиной раздался голос:
- Куренай, здесь запечатанный свиток. Печать Асумы. И он для тебя. – Хатаке протянул ей темный свиток, с причудливой печатью. – Отчеты я забрал, так что больше тебя никто не побеспокоит. Спасибо тебе. И крепись. Мы все с тобой. Ты можешь на нас рассчитывать.
- Какаши, если хочешь помочь, пожалуйста, уйди поскорее со своими документами. Мне не до них. – Её голос звучал глухо, как шипение змеи. Казалось, что каждое слово было пропитано ядом… - Извини, но так будет лучше для всех.
- Да…
Позже, когда Какаши уже ушел, Куренай распечатала свиток. Да, это его почерк. Не вникая в суть, она вначале просто уткнулась носом в свиток, ощущая тот неповторимый аромат, что мог принадлежать только Асуме. Смесь табачного дыма, и ландышей. Дома на подоконнике стояли эти белые цветы и мирно подрагивали своими колокольчиками, когда ветер, проникающий в квартиру, начинал шалить. Асума почему-то их очень любил. Куренай начала читать. Медленно. До неё плохо доходили слова. Взгляд её был мутен от постоянных слез, а рассудок чуть не помутился от боли потери. Она поняла лишь последние строчки.

«… Не волнуйся, я всегда буду с тобой. Помни, я люблю тебя. Прощай любимая, я должен выполнить свой долг. Но мы ещё встретимся, я тебя обещаю. Твой Асума…».

- Так ты прощался со мной. Ты всё знал… Асума… Почему? Разве никто другой не мог исполнить этот долг? – она новь перечитывала письмо, вгрызаясь в каждое слово.

« … Я чувствую, что уже скоро покину тебя. Мне не выйти живым из этого боя. Слишком не равны силы противников. Прошу, не вини ребят. Они попытаются сделать всё, но меня уже не спасти. Я знаю. Пргляди за Шикамару, он будет больше всего переживать. Милый мальчик. Как бы я не хотел, чтобы он встретился со смертью так рано. А лучше бы он с ней вообще не встречался. Но таков путь шиноби. Милая не грусти. Я ухожу, но не навсегда. Мы встретимся…».

- Твой путь… Да, ты никогда не выбирал проторенных тропинок, Сарутоби Асума. - Впервые Куренай улыбнулась, вспоминая своего мужа. – И что же дальше…

«… Живи Куренай, и даже не смей думать о смерти или мести. Месть тут не поможет. Мой путь предначертан. Я просто это знаю. Мне умирать легко, ведь у меня есть ты… Куренай, ты должна жить, во что бы то ни стало. Защищай деревню. Защищай всех дорогих тебе людей. И прошу, защити Шикомару, раз это не вышло у меня. Я ухожу потому, что должен пожертвовать собой ради твоей жизни. Я буду видеть тебя оттуда, надеюсь, на твоих губах будет играть улыбка. Я всегда любил смотреть на то, как ты улыбаешься. На твоих щечках появляются ямки. Не грусти. У меня все будет хорошо. Главное – живи…»

- АСУМА!!!! Нееееет…. Нееет… - Куренай бросало из стороны в сторону. – Нет. Нет…

Спустя несколько лет.
- Знаешь, а Шикомару собирается женится. Да! И не делай такие круглые глаза, ты же это предвидел. Ох, Асума, Асума, как с тобой негодником жить-то?
Куренай сидит у могильной плиты Сарутоби младшего и с улыбкой смотрит в небо. Облака начинает окрашивать в розовый и желтый цвета. Белые ландыши, которые так любил Асума, она посадила возле его могилы. В вечернем воздухе их аромат опьянял.
- Скоро закат, который мы так любили. Даже твои любимые цветы рядом. Ты посмотришь его со мной?
Куренай сидит и смотрит на этот закат, и ей кажется, что рядом, как ни в чем небывало сидит её любимый, и все так же курит свои крепкие сигареты. Она знает, что он всегда с ней, как ангел-хранитель… Солнце село, когда Куренай собралась уйти.
- Я поняла Асума, Я всё поняла. Ты отдал себя в обмен на деревню, в обмен на всех нас, в обмен на меня. Как отец… Асума, я люблю тебя. Пожалуйста, только дождись меня там… Я скоро…

*шмыг-шмыг*

няф

Название: "Новенький"
Автор: bellchonok
Бета: Гелика
Пейринг: Какаши/Ирука
Жанр: романс, юмор
Рейтинг: PG
Размер: мини
Саммари: трудовые будни Академии шиноби.

В группе младших учеников Академии шиноби появился новенький. Эту новость Ирука узнал на утренней планерке и теперь мчался по школьным коридорам, опаздывая на урок. Ситуация была по меньшей мере странной. Очень редко ученики поступали в Академию в середине учебного года. Такое случалось, когда в Коноху переезжали всей семьёй, в которой были дети, способные поступить в Академию. Но Ирука не слышал, о таких приезжих. А уж ему, как никому другому, были известны последние новости, слухи и сплетни в деревне. Как-никак, работа в отделе распределения миссий обязывает. Поэтому учитель торопился на урок, заинтересовавшись новым учеником, про которого было только известно, что его зовут Какаши. “Не повезло малышу с именем – нам и одного Копирующего слишком много”. - Улыбался про себя Ирука.
Уже на подходе к кабинету было слышно, что Каори-чан проверяет прочность своей линейки о голову соседа по парте. Конечно голова шиноби тверже какой-то там деревяшки. Улыбаясь и предвкушая знакомство с новым учеником, Умино открыл дверь и зашёл в класс…
Про такую тишину говорят “…тихо как на кладбище”. Посреди классной комнаты, в позе удрученного лотоса сидел ниндзя-копии, окружённый притихшей малышнёй. В седых волосах запутались обломки деревянной линейки. Дзенинскую жилетку украшали жизнерадостные красные, жёлтые, синие пятна. Зелёные почти сливались с изначальным цветом жилетки. “Точно, сегодня же урок рисования. – Рассеянно отметил про себя Ирука. – Дети решили начать занятия пораньше”. Неприкрытый глаз Какаши излучал прямо-таки вселенскую тоску.
- Во-во, мне это имя сразу не понравилось, – пробормотал под нос Умино и тяжело опустился за учительский стол. Ноги не держали.
Остальные дети тоже тихо расселись по своим местам. Они никогда ещё не видели своего преподавателя в таком состоянии. Только джонин остался на месте – он и так сидел за своим столом. Тихо вздохнув, новенький начал доставать из волос то, что раньше было линейкой Каори-чан.
- Ребята, познакомьтесь со своим новым одноклассником,€ – начал Ирука, понимая, что занятия проводить всё равно придется. – Его зовут Хатаке Какаши, и он… эээ…будет учиться с вами.
- Но он старый, Ирука-сенсей!
Какаши, кажется, поперхнулся.
- Сегодня у нас художественные занятия, – Учитель проигнорировал этот возглас. – Рисование откладывается, будем делать аппликацию на тему “моя семья”, все принесли материалы?
- Да! – Раздался нестройный хор детских голосов и на их фоне одинокое:
- Маа, Ирука-сенсей, а у меня ничего нет.
- Ничего, думаю Каори-чан с радостью с тобой поделиться, правда? – Ирука ласково посмотрел на пухленькую девочку, сидящую рядом с Какаши. Она радостно закивала и смущённо покраснела. А вот дзенин такого энтузиазма не испытывал. Пожав плечами, он отвёл взгляд от учителя и больше не возражал.

***

Дождь за окном лил, не переставая. Похоже, занятия во дворе завтра придётся отменить – земля превратилась в хлюпающее и чавкающее месиво, и, пожалуй, детки не откажут себе в удовольствии замаскироваться под окружающую среду. Вздохнув, Ирука отошел от окна и окинул взглядом класс. Под хруст разрезаемой бумаги то тут, то там вспыхивали мелкие стычки по поводу – “а у меня солнце желтее” и тут же сами исчезали. Все дети с энтузиазмом резали, клеили, создавали воплощение своего счастья. Все, кроме одного.
Теперь учитель знал, как Мастер Копий оказался в его группе. После того как ученики приступили к выполнению задания, в дверь заглянул один из учителей и передал Умино запечатанный пакет. Вскрыв его, чунин обнаружил записку от Хокаге, где объяснялось, что раз джонин так и не научился вести себя, то ему придется какое-то время посещать занятия в младшей группе. Что и говорить, Умино всегда считал Цунаде суровой женщиной.
Конечно, раньше перспектива получить в ученики Какаши могла очень даже порадовать Ируку. Тогда вдоволь можно было бы поиздеваться над этим самодовольным, зазнавшимся уродом. То, что ты гений ещё не обязывает тебя не отвечать на приветствия и смотреть на других как на пустое место. Постоянно унижать. Но сейчас, глядя на сгорбившуюся фигуру за ученическим столом, Ирука почему-то не испытывал ни радости, ни удовлетворения. Пожалуй, он ощущал только жалость к этому человеку, который пытался руками с мозолистыми пальцами, привыкшими только к холоду куная, создать то, чего у него уже давно не было.
Чунин прикрыл глаза и задумался. Когда в Академии учился Какаши, не было времени на какие-либо занятия, не касающиеся искусства убивать. Такие дети, как Какаши, проводили своё детство и взрослели среди трупов друзей и врагов. Хатаке скорее знает, как правильно пробить ножницами грудную клетку, чтобы вогнать их в сердце, чем то, как этими ножницами можно вырезать из бумаги фигурки дорогих тебе людей.
- Ты раньше никогда этого не делал?
Ирука бесшумно возник из-за спины Копирующего и внимательно рассматривал кривые силуэты, косо наклеенные на порядком помятый лист бумаги. С преувеличенным интересом Какаши стал отдирать засохший слой клея от большого пальца. Учитель хмыкнул и пошёл к своему столу, но через пару минут вернулся с ещё одними ножницами и стулом. Усевшись напротив джонина, Умино взял лист бумаги и начал его замысловато складывать.
- Знаешь, обычно дети любят лето и лепят всякие там цветочки, солнышки. А мне всегда нравилась зима…Давай сделаем зиму?
- Давай. – Эхом откликнулся ошарашенный джонин.
Несколько минут он молча наблюдал, как Умино складывает бумагу и, вырезая какой-то узор, разворачивает резную снежинку. Повторить эти движения было не сложно, и скоро какофония звуков в классе пополнилась поскрипыванием ещё одних ножниц.
Лист с перекошенными фигурками людей стали заполнять белоснежные снежинки. Они ложились мягко, как настоящие, скрывая и пряча под собой изломанные судьбы, тех, кому уже не суждено увидеть зиму. Подняв голову, Ирука смотрел, как руки Копирующего, плавно двигаясь, повторяли увиденный узор. Конечно, что может быть проще для ниндзя-копии, чем повторить за кем-нибудь пару движений. Маленькая хитрость сработала. Учитель вернулся к прерванному занятию и вскоре сквозь тонкий и прозрачный слой снежинок проглядывали красноватые силуэты. Это было…красиво.
Размышления Ируки были прерваны детским голоском слева.
- Ирука-сенсееей!
Повернувшись, Умино взглянул на своего ученика. Тот, размазывая остатки клея по столу, цветной бумаге, своему синему свитеру и соседке, и глядя абсолютно счастливыми глазами, продолжал:
- А вы расскажете сказку? Вы нам вчера обещали, если мы будем себя хорошо вести! Мы были хорошими. – И он шмыгнул носом в подтверждении своих слов.
Ирука прикинул, можно ли посчитать заливание своего стола и близлежащих объектов клеем хорошим поведением. Но остальные дети тоже загомонили. Умино задумался. Рассказывание сказок не входило в план занятий, и навряд ли администрация Академии одобрила бы такие вольности. Поэтому сказки были чем-то вроде поощрения за примерное поведение и дети ценили это. Они не рассказывали о маленьких вольностях со стороны своего учителя, а он, в свою очередь, всё чаще баловал их новыми историями. Рассеянно взглянув в сторону своего соседа, чунин замер. На него смотрели удивленно, настороженно и …ожидающе.
- Ну и что вам рассказать? – Ирука откинулся на спинку стула, не отводя взгляда от Хатаке.
Класс взорвался детскими выкриками.

***

- А девушка всё кружилась и кружилась в танце, хотя её туфельки давно порвались, а нежные ножки были изранены и стёрты в кровь… – Учитель сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и взглянул на часы. Было уже десять минут седьмого, а уроки кончались в шесть. Пора заканчивать занятия, но тридцать один глаз внимательно следил за учителем. Тишина стояла такая, что ей бы мог позавидовать любой преподаватель-ветеран.
- На сегодня хватит. Не забудьте все завтра принести чистые тетрадки, линейки, листы и цветные карандаши. Будем строить модели траекторий движений.
С недовольным гудением маленькие шиноби начали собираться. Спорить с Ирукой-сенсеем бесполезно. Ещё возьмёт и не станет завтра ничего рассказывать. Прощаясь с учителем и друг с другом, дети стали расходиться. Вскоре в кабинете остались только Умино и его новый ученик.
- Какаши? Занятия закончились, можешь идти.
- Маа, Ирука-сенсей, помочь вам закрыть кабинет?
Чунин пристально взглянул на Хатаке, прикидывая, в чём подвох. Вроде выглядит не подозрительно: сутулился так, что хочется треснуть по спине и заорать “Выпрямись! Скалеоз получишь!” (хотя наверно уже получил), руки засунуты в карманы, открытый глаз радостно прищурен. Всё как обычно. Пожав плечами, Ирука кивнул, принимая помощь.
Уже на крыльце академии, кашлянув, Какаши спросил, нарушив молчание:
- А что там было дальше, ну…в сказке?
- А это ты узнаешь завтра, если будешь себя хорошо вести.- Ехидно протянул Умино, наслаждаясь вытянувшимся под маской лицом Копирующего. Доводить одного джонина не сложнее, чем доводить целую деревню. Коноху, например.
- Маа, Ирука-сенсей, перешли на ты?
- Уже давно. Не имею привычки обращаться к своим ученикам из младшей группы на вы. – Парировал учитель. – Не забудь принести завтра всё, что я сказал, а то не узнаешь, чем всё закончится. В Ичу можешь не смотреть, там не написано.
- Проверяли? – Какаши сделал попытку оставить последнее слово за собой.
Но чунин, насвистывая какую-то мелодию, уже спускался по лестнице, и, не оборачиваясь, помахал джонину рукой. Через несколько секунд легкий хлопок сообщил Ируке, что Хатаке исчез.

***

- Да ты что, он прям так и сказал? – Сенбон переместился из одного уголка рта в противоположный.
- Ага. Он вообще как-то в карман за словом не лезет. Ещё саке?
Хатаке Какаши и Ширануя Генма уже полчаса как сидели в любимом баре и обсуждали новое “повышение” Копирующего.
- Зря ты в это ввязался. Ирука теперь тебя с потрохами сожрёт. В счёт былых обид.
- Навряд ли. – Мотнул головой Какаши. – Я теперь его ученик, а к ученикам у него очень трепетное отношение.
Генма в ответ только хмыкнул что-то неразборчивое и уставился на дно бутылки саке. Хатаке тоже заглянул в свою. Ничего интересного там не наблюдалось.
- Знаешь, - протянул джонин, - у нас ведь и детства-то как такового не было. Я даже не представлял, что у шиноби могут быть занятия, где не учат убивать. Где полно других цветов кроме красного.
- Может он вам ещё и сказки на ночь рассказывает? – Поинтересовался Генма, прикладываясь к рисовой водке.
- Угу…за хорошее поведение.
Ширануи подавился. Откашлявшись и вынув от греха подальше изо рта сенбон, он придвинулся поближе и спросил:
- Ну и?
- Что “ну и?”? Не Ича, конечно, но послушать можно. Даже интересно и затягивает
так… Что-то я засиделся, мне ж завтра опять на уроки к восьми. Пойду наверно.
- Может, прогуляешь или хотя бы опоздаешь?
- Хорошая идея. – Какаши задумчиво почесал подбородок. – Но это вряд ли. Мне Каори-чан сказала, что Ирука-сенсей страшен в гневе. От его крика стёкла дребезжат, уши закладывает, а ещё он мелом в лоб с пятидесяти метров попадает…
- Каори-чан?
- Ну да, моя одноклассница. Милая девочка, если не считать…
- Каори-чан?
- Ты чего-то не расслышал?
- Ты сам на себя не похож.
Какаши только состроил в ответ рожицу, прищурив видимый глаз.
- Ну, иди тогда, а то тебе наверно домашнее задание задали?
- Неа, Генма, ты что. Это ж младшая группа, им нечего не задают, они ещё маленькие. Стыдно такое не знать. Ну, я пошёл. Пока. – И Копирующий стал пробираться к выходу через забитый людьми зал.
Ширануя долго смотрел другу вслед. К созерцанию дна бутылки он так и не вернулся.

***

На следующее утро по Конохе пронеслись две новости: один из джонинов снова назвал Гандайме дурой, а у Ируки-сенсея появился ещё один ученик.

Карин
А почему?здсь же не сильно.Даже намеков нет...

Название: Когда дело касается работы…
Автор: Ахопа.
Пейринг: Хаятэ/Хана.
Рейтинг: PG-13
Жанр: романтика, драма, friendship.
Дисклаймер: I don’t own Naruto.
От автора: подарок по заказу для Naya-san*это я*. Очень надеюсь, что тебе хотя бы немножко понравится!)) (Если нет, я напишу еще раз и так до тех пор, пока ты не будешь довольна результатом!))

Протяни мне руку – я увижу тебя в темноте.
И лунной ночью позову тебя идти со мной.
Возможно, к утру, я исчезну, как обычный мираж.
Но навсегда оставлю с тобой память о моем прикосновенье.

- Но, Хаятэ, я ветеринар! – растерянный голос, чуть сдвинутые в сожалении брови.
Он изучает ее со смесью восхищения и какой-то детской наивности. И кажется не дзенином, а только что закончившим академию мальчишкой-генином.
- Я знаю, Хана-сан, но у вас руки нежные, не в пример тем, что у медсестер!
Инузука тихо улыбается, отворачиваясь к окну. Гекко никогда не любил госпитали – этим он похож на своего лучшего друга, Генму. Возможно, из-за того, что обоим больничные палаты напоминают о травмах, которые те перенесли, будучи молодыми, только-только вступившими в ряды дзенинов?
Хана украдкой разглядывает его, сидящего на кушетке, устремившего взгляд на раскачивающиеся кроны деревьев за окном. Темные круги под глазами живо напоминают ей устающего на миссиях младшего брата. Хана очень сильно любит ото-тяна, а Киба часто ей говорит, что она то не в меру жестокая, то слишком добросердечная.

- Это когда дело касается работы, - говорит Хана, комментируя и его последнюю фразу, и свои собственные мысли.
А потом она привычно осматривает его рану, накладывает повязку, под пристальным и внимательным взглядом черных глаз. Когда Хаятэ выходит из кабинета, следующий посетитель, держащий подмышкой бандитского вида кота, недоуменно на него оглядывается.

***

На следующий день, Хаятэ возвращается не один. Хана с неким восхищением смотрит на молодую собаку смешанной породы – ловкую, сильную, но еще по-детски проказливую.
Ее собственная тройня тихо наблюдает из угла, и Хана может почувствовать их ревнивые взгляды. Она смеется и поворачивается к тихо улыбающемуся Гекко.
- Ты выздоровел, - скорее утвердительно произносит она, развязывая бинты, - теперь будешь приводить ко мне на обследование ее?
- Хана, это ведь значит цветок? – она удивленно смотрит на него, не понимая, почему дзенин перевел тему разговора. Так или иначе, она кивает. – Красивое имя.
- А Гекко, это как лунный свет? – она знает, что ему не нужна новая повязка, но все равно зачем-то накладывает бинты на мускулистое плечо со светлой, гладкой кожей.
- И Хаятэ, как ураган, - он опускает взгляд и долго изучает в тишине пол. – Ее зовут Харука. – Он кивает в сторону собаки и осторожно чешет довольную Харуку за ухом.

Этим вечером Хана пытается понять, почему она вдруг покраснела в тот момент, когда молодой дзенин на прощание пожал ей руку. Он такой спокойно-серьезный, что это вызывает у нее улыбку. Этим же вечером она встречает на улице Югао Удзуки – невысокую, симпатичную девушку в легком платье и с корзинкой в руках. Она даже не выглядит как ниндзя.
- Добрый вечер, Хана-сан, - бросает Удзуки, и как-то слегка насмешливо глядит на Хану.
- Добрый вечер, - ветеринар просто проходит мимо.

***

Воздух в тот день был холодным, и улицы пустыми. Не было даже ветра – словно бы деревня не была атакована ниндзя Песка, а сразу умерла, растворилась в клонящемся к горизонту солнце.
Тени удлинились. Ставни были наглухо заперты.
Хана толкнула какого-то раненного вражеского шиноби, и на секунду защемило сердце – он же живой человек, возможно, ей стоило помочь ему и связать, оставить здесь до прихода анбу. Или убить сразу, чтобы не мучился. Инузука была врачом – пусть и ветеринаром – ей приходилось с сожалением обрывать жизни и людей, и животных, зная, что им так будет лучше.
Но девушка просто отправилась дальше.
- Хана!
- Хаятэ?
Она видит в отдалении фигурку Удзуки и вдруг вспоминает, что Хаятэ обручен. Ей кажется, что стоит окликнуть девушку, но Гекко, с трудом поднимая руку, кладет палец ей на губы. И Хана, прикрывая глаза, наслаждается прикосновением. Просто потому, что это приятно.
Она помнит, как красивы его атаки, как изящны движения в танце с катаной. Будучи генином, она частенько застенчиво наблюдала за тренировками семпаев. Ей вдруг кажется, что если бы кто-то из них решился сделать первый шаг, открыться чуть больше – и они стали бы лучшими друзьями.
- Хана-сан, вы возьмете мою катану на память?
Она не может понять, зачем он говорит об этом. Добрые темные глаза, стекающая от уголков губ по щекам кровь делает улыбку еще шире. Она знает, что он умрет – и она не может помочь этому. Хана начинает глупо теребить повязку на его плече, но и она вся пропитана красными пятнами.
- Но я…
- Просто пообещайте мне. Это было самое дорогое в моей жизни. Это напоминает мне мою мечту стать дзенином.
- Хорошо, я обещаю.
Тишина давит на уши, но Инузука лишь поджимает губы, опускает глаза и пристегивает через плечо пояс с ножнами. Серебристое лезвие отсвечивает в лучах низкого солнца.
Хана закрывает Хаятэ веки, навсегда пряча от мира остекленевший взгляд – слишком теплым он был при жизни, чтобы запомнить его теперь таким. И, поддавшись мимолетному желанию, она легко целует Гекко в холодные бледные губы, вспоминая их немногословные беседы в ее клинике.

Она чувствует сзади тихие, почти невесомые шаги и с какой-то безумной азартной улыбкой приподнимается и разворачивается, чувствуя, как ладони согревает тепло, оставленное Хаятэ на рукоятке катаны.
Она еще долгое время будет ненавидеть протектор с символом песка.
- Вы такие сентиментальные, Инузука-сан, - незнакомый ей шиноби наклонил голову, чуть медля, прежде, чем начать атаку.
- Только не когда дело касается работы, - оповестила Хана, поудобнее перехватывая оружие и делая шаг вперед.

Йехуууу!!!!ИноШика-ИноШика!!!Ля-ля-ля-ля-ля-ля!  

Название: Telling You Without Words(Молчаливое признание)
автор: amwong88
переводчик: Daminitri
Фендом: Наруто
пейринг: ШикаИно (Шикамару х Ино)
рейтинг: R (это так, для безопасности)
Дисклеймер: Отказываюсь от всего, герои не мои, мир не мой и даже фанфик не мой, я его только перевожу:)

Молчаливое признание

Он никогда не говорил, что любит ее.

В отличие от Наруто, Шикамару никогда беззастенчиво не кричал о постоянной любви к своей 'Ино-тян'. В отличие от Кибы, он никогда при людно не обнимал ее за плечи, с волчьей усмешкой притягивая ближе перед тем, как смачным поцелуем впиться ей в губы прямо перед ее друзьями. В отличие от Ли, он никогда не наворачивал 100 кругов вокруг деревни, крича о силе юности, чтобы заставить свою девушку простить его. В отличие от Неджи, он никогда не показывал своего беспокойства, скрывая его под маской предложения тренировать ее днем и ночью, пока она не рухнет без сил, чтобы иметь благовидный предлог отнести ее домой на руках.

Нет, Нара Шикамару, действовал намного тоньше.

И хотя ей потребовалось время, чтобы научится читать между строк, Ино пришла к выводу, что предпочитает такое отношение.

То, как он смотрел на нее.

Ино часто ловила Шикамару, уставившегося на нее, с любопытством и несколько сконфужено, когда он понимал, что она поймала его за этим занятием, и резко отворачивался, будто пытаясь спрятаться от безмолвного вопроса в ее глазах. Иногда же его черные глаза приковывали ее к месту не дрогнувшим пристальным взглядом, в то время как его пальцы мягко скользили в ее светлых волосах. В такие моменты он был открыт, уязвим, потому что позволял ей видеть свои эмоции. Там были привязанность, желание и удовлетворенность, но еще неуверенность и страх.

Страх, что однажды она оставит его, поймет, что слишком хороша для него и уйдет к более достойному.

В первый раз, когда она увидела эту его сторону, Ино была потрясена. Не потому, что он считал, что она способна на такую подлость, а потому, что такой высоко ценимый гений, как он, мог подумать о том, что он ее недостоин. И тогда она улыбнулась ему, прижала его голову к своему плечу и много раз прошептала, как сильно его любит, нежно поглаживая его спину, когда он молча обнимал ее.

Шика также отчаянно защищал то, что считал своим.

Хотя он, вероятно, был самым ленивым человеком, ступавшим по этой земле, он всегда появлялся, когда она просила, чтобы он тренировался с ней. Правда, он мог все время ныть и ворчать, но Нара всегда полностью выкладывался, никогда не оскорбляя ее, не сдерживаясь, но при этом всегда давал передышку, чтобы исправить ее или дать совет.

Через какое-то время Ино узнала, что он неоднократно просил Цунаде-сама, чтобы имя Ино вычеркнули из списков участников нескольких наиболее опасных миссий. Она была разъярена этим, наступая на него и крича между ударами, что он не доверял ей и сомневался в ее способностях. Тогда он обнял ее, окружив коконом мускулистых рук так, что она не могла двинуться. И пробормотал, что она все поняла не правильно, что он верил ей больше других, и что он просто хотел обезопасить ее.

Ино смягчилась, его голос тронул что-то глубоко внутри нее. Она вынудила его позволить ей участвовать в одной из его постоянно увеличивающихся миссий, сражалась рядом с ним даже тогда, когда он автоматически закрыл ее собой. И когда по окончанию сражения она рухнула от истощения чакры, его руки с тревогой летали по ее окровавленному телу, пытаясь заверить себя, что серьезных повреждений не было.

Она тихо засмеялась, протянув руку, чтобы потрепать его по волосам, и игриво заставила его признать, что она была достаточно сильна, чтобы противостоять всему, что они могли в нее бросить. Шикамару усмехнулся, прижимаясь щекой к ее ладони, и сглатывая комок, который образовался с тех пор, как враг посмел напасть на девушку в его руках.

Остальные могли бы быть потрясены, если бы они узнали, что он старался чаще прикасаться к ней.

Ино обнаружила, что ему нравилось постоянно к ней прикасаться. Была ли это крепкая рука на ее хрупкой спине, когда он вел ее через толпу или вытянутая нога, которая касалась ее, когда они лежали на холме и смотрели на облака, Шикамару всегда был там.

Его прикосновения были теплыми и будто заставляли ток пробегать по ее телу. Они были властными. Сильные пальцы скользили по голому плечу, на мгновение останавливались, чтобы погладить чувствительную кожу с внутренней стороны локтя, прежде чем переплетались с ее тонкими пальцами. Его хватка инстинктивно становилась сильнее, а тело напрягалось всякий раз, когда другой мужчина оказывался слишком близко. В такие мгновения, Ино лукаво смотрела на него, понимание мерцало в ее ясных синих глазах, чем вызывала робкую усмешку от него, хотя он все равно притягивал ее ближе.

И, наконец, его чувственный голод к ней тоже был очевиден.

В первый раз, когда они были вместе, он нервничал. Его губы покрывали ее кожу горячими поцелуями, но руки его не сдвинулись, судорожно сжимаясь на ее талии. Ино хотелось ударить его, когда он невнятно бормотал что-то о том, что это проблематично и о том, что она явно будет на утро пинать его задницу за то, что он осмелился дотронуться до нее, и он должен остановиться до того, как зайдет слишком далеко.

Но тогда она поняла, что руки у него дрожали, тело было напряжено и что, несмотря на его слова, его язык прокладывал влажную дорожку по впадинке над ключицей. Так что, вместо того, чтобы оттолкнуть его и уйти, как она первоначально намеревалась сделать, когда он только остановился, Ино обхватила руками его шею, притянула к себе и остановила его разглагольствования своим ртом. Все что потребовалось, было тихо простонать ему на ухо его имя и он потеряв голову, сдался, срывая с нее одежду и лихорадочно лаская все ее тело, достигая кульминации с ее именем, хриплым стоном сорвавшимся с его губ.

После этого, он никогда больше не колебался в такой ситуации, и желание, горящее в его темных глазах, было ей единственным предупреждением, прежде чем он с силой прижимался к ней. Он поклонялся ей руками и ртом, всегда заботясь о том, чтобы уделить внимание тем чувствительным точкам на ее теле, которые, как он быстро обнаружил, заставляли ее стонать и извиваться в его руках. Даже если это происходило у ствола дерева во время очередной миссии, на траве под плакучей ивой, где они предавались мечтам или в его по-спартански обставленной комнате, Шикамару никогда не давал ей повода усомниться в том, что она нужна ему.

И он всегда доводил ее до исступления, дразня своими опытными пальцами, пока она не теряла голову от страсти, заставляя бессвязно шептать просьбы, и тереться об него бедрами. Только тогда он входил в нее, двигаясь в ритме, противоречащем тому, как он непрерывно шептал, задыхаясь, ее имя, не скрывая в голосе страсти и обожания.

Что еще более важно, Шикамару всегда был рядом.

В хорошие времена и плохие, через все ссоры и сражения, Ино наверняка знала одно: он всегда возвращался к ней. Они были шиноби, их жизнь постоянно подвергалась опасности. Никто не знал, что ждет их в будущем, умрут ли они завтра от руки более сильного врага или этой ночью во сне, из-за того, что шпион перережет им горло. Но каждый раз, когда Шикамару уходил, он твердо обещал вернуться.

И Ино верила ему. Даже притом, что такие обещания было трудно сдержать, и они чаще приводили к страданию, чем к успокоению, Ино все равно верила ему. Потому что, как он часто говорил, кто же еще выдержит кого-то, столь же проблематичного, как она? Кто еще позволит ей командовать собою, даже если совершенно очевидно, что он предпочитает поспать? Кто еще будет обнимать ее под звездами, абсолютно точно зная, что она заснет и ему придется отнести ее в кровать?

Она была создана для него, и он всегда возвращался, чтобы потребовать то, что принадлежит ему.

Так что, не имело значения, что он никогда не произносил те три слова.
Потому что, даже если он не произносил их, Ино слышала их громко и четко.
-
Конец.