---> Пляж
Утро началось достаточно неожиданно. Я повернулась на кровати, прижав рукой одеяло, года упрямый солнечный лучик начал методично исследовать лицо. И нагревать его соответственно.
Взмах руки ничего не изменил. Я повернулась на другой бок, утыкаясь в разбросанные по подушке пряди. Так, стоп.
Спать с длинными волосами, не убирая их в косу? Ещё не проснувшись окончательно, я все же постаралась вытянуться на кровати. До уха донеслось тонкое посапывание.
Подскочив на кровати, и раскрыв глаза от удивления, я уставилась на силуэт в углу комнаты.
Что? Кто? Когда?
Мысли хаотичными мурашками разбежались в голове, пока я не вспомнила, что вчера произошло. Одеяло было немедленно отброшено в сторону, на цыпочках подойдя к гостевому диванчику – он был поставлен здесь именно для таких случаев. Правда, спали здесь обычно девушки – я неосознанно протянула руку к спутанным темным прядям, убирая их с лица Гекко.
Глупая улыбка, бестолковая и переполненная нежностью превратила мозг в кашу. Или просто серцебиение – почему-то частое, сбивчивое, постаралось. Не знаю.
Я опустилась на колени, откидывая волосы на спину и упоенно разглядывала спящего Хаяте. Моего Хаяте.
Сказка?
Наверное, он почувствовал внимание, мы всегда очень хорошо чувствовали друг друга, и открыл глаза. Так, словно и не спал, а  просто прилег здесь на минутку.
И тут я смутилась, покраснев как помидор – Гекоо, полностью одетый, ну разве что без пиджака и в расстегнутой рубашке и практически голая я. Это же не ночнушка – а сплошной стыд. Взгляд немедленно переместился на пол, а я торопливо вскочив на ноги, побежала на кухню – варить чай.
Стоило спросить Гекко, почему он здесь. Стоило спросить очень многое, но я, кажется, совсем разучилась за время нашей разлуки общаться с действительно дорогим человеком.
Уже спускаясь на кухню, я ругалась на чем свет стоит, коря себя за такую неуклюжесть и практически бессловесное бегство.
А как его мама вообще пустила?
Только оказавшись на первом этаже я поняла как – её просто не было дома. Мама собиралась в Центр по каким-то своим делам, но я не думала, что она уедет вчера же ночью…
Ох.
Голова шла кругом.

Я варила кофе, по пути уже завернувшись в халат. Черный крепкий ароматный, я любила свежезаваренный кофе. Кухня никогда не отличалась большими размерами, но была очень уютной, скатерть белоснежная.
Всякие мысли лезли в голову, я потерла щеку, пытаясь согнать румянец.
За спиной послышался голос, ой!
Я повернула голову, встретившись взглядом с растрепанным и таким родным Гекко.
- Да, мало, что изменилось.
Смущение сковывало движения, но по телу пробежала тепла волна нежности, когда я смотрела в темные шоколадные глаза Хаяте. Что-то изменилось, или мне кажется? Я усмехнулась, отворачиваясь, так, чашки…
Фарфоровые чашки звякнули на блюдцах, я насыпала сахар и сливки в розетки и все поставила на стол, потупившись. Стоило говорить, чтобы сбить неловкость.
- А ты, - пододвинув стул, я  присела рядом с любимым, - практически не изменился. Но возмужал.
Тут улыбка сама наползла на лицо и, откинув пряди волос на спину, я тепло протянула руку к ладони Хаяте.
- Я соскучилась.
Кофе обжигал. Прикосновение к коже тоже. Хороший мой. Мне захотелось мурлыкать, и разом нахлынули воспоминания детства, наши работы над парусником.
Кажется, стоило спросить его, что привело его в лагерь, но я догадывалась. Хаяте также любил нашу деревеньку, также хотел работать здесь. Если ничего не изменилось. Но ведь он же здесь, значит – не изменилось.
- А я теперь работаю в Конохе.
Словесный поток уже было не остановить, хотелось рассказать о стольком. Столько всего показать. И не хотелось отпускать его от себя.
Ох…